Барочный цикл. Книга 7. Движение - Страница 55

Когда шум утих, Стаббс обратился к Даниелю:

— Нам приходится менять солому в камере Имярека по пять раз на дню, — сказал он на случай, если доктор Уотерхауз всё ещё сомневается в действенности аппарата. — Другие пациенты научились держаться от него подальше — за исключением копрофилов, которых приходится отгонять палками. — Он кивнул на дверь чуть дальше впереди. Случайно или нет, из её окошка как раз вылетело что-то бурое и упало на парик проходящего щёголя, взметнув облачко пудры. — Надо было платить провожатому, — заметил Стаббс, направляя Исаака, Даниеля и Сатурна ближе к окну, дальше от летящих экскрементов. — Мне вот думается, что Имяреку могло бы помочь битьё. Я помню ваш запрет, доктор, но если бы вы всё-таки позволили мне пустить в ход палку…

— Нет, — сказал Даниель. — Вчера вы прислали записку, что он просит разрешения со мною поговорить…

— Да, сэр. И даже слёзно молит.

— Давайте воздержимся от применения палки до разговора, а там будет видно.

Они уже приблизились к дальнему концу галереи и теперь отчётливо слышали скрежет, сопровождаемый глухими ударами. Стаббс распахнул дверь в торце коридора и впустил спутников в просторное помещение — своего рода бастион, завершающий западное крыло лечебницы. Странных предметов здесь было не меньше, чем в Клеркенуэллском дворе технологических искусств, а скопление исступлённых безумцев отчасти напоминало заседание Тайного совета её величества. Однако самым большим предметом в зале, а равно и главным источником шума, служил деревянный барабан, установленный на оси между двумя массивными опорами высотой чуть больше Даниеля. Барабан имел форму толстой монеты, примерно в ярд толщиной. Его обод почти касался пола и потолка, что позволяло оценить диаметр примерно в двенадцать ярдов. Боковые поверхности — орёл и решка монеты — были изготовлены по образу простейших тележных колёс, то есть из широких досок, соединённых железными полосами. Обод тоже состоял из досок, прибитых к обоим дискам.

На одном конце оси располагался рычаг размером с весло. Небольшая лесенка вела на платформу, стоя на которой два или три человека могли посредством рычага вращать барабан. Одна смена сейчас этим и занималась, вторая отдыхала рядом, восполняя пивом вышедшую с потом жидкость.

По мере вращения исполинского барабана изнутри доносились звуки: быстрый перестук, как от бегущих ног, переходящий в серию глухих ударов, словно кто-то катится по лестнице.

— Лечение завершено! — объявил Стаббс.

Работники с облегчением расправили усталые спины, не забывая, впрочем, о рукояти — она продолжала вращаться по инерции, так что вполне могла сломать зазевавшемуся челюсть. Когда движение барабана замедлилось, они вновь схватили рукоять и повернули его примерно на четверть оборота. Теперь стало видно, что в ближайшем торце барабана имеется узкая дверца, высотой почти от ступицы до обода. Работники установили её строго вертикально, как часовую стрелку, указывающую на шесть часов, после чего с грохотом сбежали по ступеням к бочонку с пивом.

Стаббс втиснулся в пространство между барабаном и опорой и отпер щеколду. Дверца распахнулась, со стуком ударившись о доски. Стало видно, что вся внутренняя поверхность аппарата обита лоснящимися от грязи тюфяками из соломы или конского волоса. Пространство за дверцей было почти пусто, только с самого его низа на пол, словно тающая восковая фигурка, сползало нечто человекоподобное.

— Видите? — провозгласил Стаббс. — Аппарат действует!

Человек, выбравшийся из аппарата, явно спешил с ним расстаться, однако благоразумно не пытался встать или даже сесть. Он приподнялся, упираясь лбом и коленями, и пополз, как гусеница-землемерка, то и дело останавливаемый безуспешными позывами к рвоте. Примерно за минуту ему удалось добраться до параши, вслепую откинуть крышку и, обнимая бадью, оторвать себя от пола. Наконец, с помощью надсмотрщика в тёмно-синем платье он взгромоздился на сосуд и немедленно начал генерировать звуки гидравлического и пневматического характера.

— Пытался ли он ломать другие стены? — спросил Даниель.

— Только одну, сэр. Это часть его мании: он думает, что точно знает, где спрятано сокровище.

— Что за сокровище? — спросил Исаак.

— Ну как же, сэр! Его все безумцы ищут, — отвечал Стаббс. — Золото Соломона.

Имярек всё ещё был не в состоянии разговаривать. Пока служители вновь заковывали его в цепи, чтобы отвести в камеру, Даниель, Исаак и Питер Хокстон поднялись на этаж и пошли к центру Бедлама мимо ряда камер, таких же, как этажом ниже. Посетители здесь встречались реже — всё больше развесёлые ватаги подмастерьев или кучки особо вульгарных щёголей, а также одинокие господа, которым, судя по виду, самим не помешало бы провести несколько часов в аппарате для усмирения буйнопомешанных. Узников здесь держали под замком, и не безосновательно. Даниель старался идти как можно дальше от камер и не вслушиваться в бормотание безумцев, припавших к крохотным окошкам в дверях. Шагал он быстро; спутники со всех ног поспевали за ним. Наконец они оставили позади мужское крыло и оказались в центральной части здания, над главным входом, прямо под куполом. Отсюда ещё одна лестница вывела их в сводчатое помещение: по сути своей чердак, однако тщательно отделанный, просторный и хорошо освещённый.

Из окон уксусного завода мистера Уитанунта средняя часть Бедлама должна была выглядеть так, будто на неё поставили перевёрнутую воронку квадратного сечения со скруглёнными углами. Широкая часть воронки образовывала сводчатый потолок, под которым стояли сейчас Исаак, Даниель и Сатурн. В сужении располагались окна, впускавшие свет и (если были открыты) выпускавшие наружу спёртый воздух лечебницы.